Небыстрые шаркающие шаги приближались точно к его кабинету, сопровождаясь учащенным дыханием и сладостно-манящим, но натяжным сердцебиением. Из всех посторонних звуков, эти приобретали особую четкость и ясность. Пусть все это происходило в соседнем коридоре, но старому врачу, даже сквозь закрытую дверь его личного помещения, было понятно – ожидается визит старой санитарки Мелони Уилкс. Дело в том, что врач обладал идеальным слухом, к тому же зрением, да и обонянием. Ровно через четырнадцать шагов, как он и планировал, в дверь постучали, старый врач пригласил войти. Старушка открыла дверь и просунула в кабинет свою седую, пушистую голову с подслеповатыми глазами. При этом пожилая женщина вытянула шею – на коже проступили кровеносные сосуды. Врач, даже почувствовав непрошено-жгучее чувство так легко и нежно «перекрыть сосуды», остался абсолютно спокоен – он привык сдерживать непростительные желания. Старуха, тем временем, громко и хрипло сообщила: - Доктор Смит, к нам новую пациентку доставили, говорят – безнадежная! Врач нахмурился, но кивнул: - Благодарю, Мелони. Та лишь поджала губы, все никак не могла привыкнуть к подобным выходкам – назвать ее по имени! Может, врач и примерно того же возраста, но позволять себе такое! Ей было невдомек, что доктор намного старее ее. Вслух, однако, старуха ничего не сказала, и шаркающей походкой отправились в каморку, где стояла небольшая софа, на которой ей очень хорошо дремалось, и почему ее не отправят на пенсию? Тем временем врач Смит вздохнул и направился в палату номер сто семнадцать: туда, где он чувствовал новое сердцебиение – легкое, как у пташки, хотя старушка и забыла сказать, где находится новая пациентка. Уже подойдя совсем близко к двери, он просто не мог игнорировать адскую выжигающую изнутри боль в горле. - Хм, отчего же, - даже не закончил он тихую, такую, что не услышит ни один человек, фразу. Как всегда беззвучно, он подходил к двери нужной палаты, как вдруг она сама распахнулась. Если б сердце врача билось, то уж точно бы замерло, а так доктору пришлось ограничиться задержкой дыхания. Дверь открыла низенька девушка, даже совсем еще девочка. Ее глаза светились восторгом и искренней заинтересованностью, ротик раскрылся в немом восхищении. Пусть она и быстро двигалась, но врач рассмотрел ее очень хорошо. «Отсутствие ярко-выраженной агрессии, повышенная возбудимость, - начал составлять про себя характеристику, - восторженность миром, хрупкое телосложение, легкая походка, низкий рост, маленький вздернутый носик, как у младенца, карие глаза, светящийся искренней верой во все вокруг, детская дружелюбность, совершенность лица…». Доктор и не заметил, как его мысленная характеристика плавно отделилась от медицинской. Все это произошло в доли секунд, но уже через мгновение пожилой врач был заключен в крепкие объятья миниатюрной девушки. Короткие волосы, ангельски-невинное личико, большая белая рубашка, доходившая этой фее до щиколоток, показались доктору идеальными. «Такая, как она, могла бы быть моей дочерью или внучкой, но таковых у меня никогда не будет», - с горечью подумал врач. Признаться, его несколько смутила любвеобильность девушки, хотя для психиатра (лучшего в своем деле, между прочим!) такое не должно быть в новинку. Но в Смите вдруг что-то встрепенулось, совсем старое и забытое, стертое новой ипостасью. Эта хрупкая и абсолютно беззащитная девочка, прижавшаяся к нему, такому холодному, твердому и неподвижному, возрождала что-то человеческое, смутно знакомое. И тогда, обхватив девушку своими почти белыми как мел и мучнистыми на вид, руками он сделал вдох и тут же пожалел об этом – ноздри чуть не разорвал самый яркий, приятный и сладкий во всем мире запах. Кажется, он исходил от крошечного создания, так безотчетно преступившего ту границу, что возводили обычные люди, находясь рядом с доктором. Резко отшатнувшись, мысли врача вдруг полностью поглотили желания жажды. Но тут девушка всхлипнула: - Мне страшно! Как же чисто и ясно прозвучал ее голос! Именно это и позволило доктору не сорваться. Вместо этого он взглянул в наполнившиеся слезами глаза девочки. - Почему? - Я просто перестала себя ощущать – воскликнула девушка, подталкиваемая доктором к кушетке. - Садись, устраивайся и расскажи мне поподробнее, - успокаивающе расслабляющим тоном профессионала изрек врач. - Я не знаю как это, только я вдруг картинку уви…- девушка недоговорила, ее взгляд отрешился, и она уставилась в пространство перед собой, не замечая ничего вокруг. Доктор забеспокоился – на своем веку, а точнее веках, он повидал немало, но такое видел впервые. - Э-э, мисс? – осторожно произнес он. Она встрепенулась, и в глазах вновь засверкала та восторженность, что и раньше. - Теперь все в порядке! – ослепительно улыбнулась она. - Как твое имя? – осведомился доктор. - У меня нет определенного, каждый называет, как хочет, - спокойно и, продолжая также лучезарно улыбаться, ответила девушка. - Это неправильно. - мягким, вкрадчивым голосом начал профессор медицины, ему не впервой работать с «умалишенными». – У тебя должно быть имя, обязательно. - А для чего? – похоже, она действительно больна! - Ну, - замялся врач, - меня зовут Джон Смит. Это необходимо, например, для знакомства. Теперь тебе тоже необходимо представиться. Девушка кивнула в знак согласия, изучая список врачей и расписание дня на стене. Пробежавшись глазами по именам сотрудников, она ответила: - Тогда я – Элис. - Вот и славно! - дружелюбно отозвался врач. – Итак, Элис, ты видишь картинки… - Да, это так интересно: видеть Вас сначала там, - девушка указала себе на голову, - а затем там! - кивок на дверь. - Ага, - задумчиво протянул врач, понимая, что ему досталась единственная в своем роде пациентка… Прошло пару месяцев. Доктор Смит так заинтересовался «психически нездоровой» Элис, что проводил с ней почти все свое время, в итоге, они сдружились. Несмотря на жгучую жажду, клокотавшую в горле, нестареющий врач впервые сумел так близко подпустить к себе кого-то, тем более – человека. За это время выяснилось, что Элис не помнит о себе ничего, но умеет как бы предсказывать события за несколько секунд до того, как они произойдут. Как доктор не уверял себя, что интересна она ему только из-за своих «картинок», но не мог поверить сам себе. Она будто приходилась ему дочерью – такие теплые отцовские чувства он к ней испытывал. Девушка, в свою очередь, тоже привязалась к врачу и уже называла его своим папой. К тому времени Смит подумывал о том, что он действительно может стать ей кем-то вроде него, нужна только сила воли в неизмеримо больших количествах. Нет, он не сможет, он не должен и не будет! Нельзя лишать девочку права на жизнь – это не допустимо! Сколько разных людей ему встречалось повидать, сколько судеб, часто искромсанных и изломанных вдоль и поперек – но никогда у врача не возникало порыва «спасти» их, обрекая на невыносимо жгучую жажду. Но юная Элис пробуждала в докторе именно человеческие чувства, делая его менее похожим на того страшного монстра, кем, по сути, он и являлся. «Время подскажет, что будет дальше, да и она тоже!» - размышлял Смит, заворожено глядя в искрящиеся глаза своей «дочери». Теперь он отвлекался от девушки, только когда та находилась на лечении шокотерапией. В то время как Элис проходила эти очень малоприятные процедуры, врач возвращался к себе домой и зачитывался книгами о методах лечения психических расстройств. Но с какой бы скоростью не перелистывались страницы в его руке с шершавой кожей, похожей на шелуху, Джон Смит не находит решения. Когда дома он в очередной раз просматривал увесистый том по медицине, то услышал чье-то приближение. Врач напрягся: уж больно быстро и тихо звучали шаги. Через несколько секунд представился нарушитель спокойствия – невысокий худощавый мужчина с коротко стрижеными волосами. Доктор тяжело вздохнул, хоть они и были старыми приятелями, теперь же от гостя тянуло опасностью. Но, не смотря на это, всплеснув руками, Джон радостно протянул: - Канадец! Сколько лет, сколько зим! - Лекарь! Ты совсем не изменился! – с сарказмом, но на той же дружелюбной ноте воскликнул гость, глядя в поддернутые пеленой глаза давнего друга. - Какими судьбами? - Проходил мимо, решил заглянуть к старому другу, - начал, было, канадец, как вдруг хищный блеск скользнул в его почти черных глазах, - м-м, что это? – гость быстро приблизился к доктору и уже обнюхивал его. Тот, поняв суть вопроса, не замедлил с ответом: - Джеймс, ты голоден. Это лишь запах человека, а я работаю с людьми и… - Нет, ты ошибаешься! - нетерпеливо прервал его канадец. - Да ты и сам знаешь это! Запах особого человека, слаще которого нет ничего на свете! – гость продолжал принюхиваться, и в его глазах все сильнее пылало адское пламя жажды. - Джемс, - как с душевно больным доктор пытался сохранить тот же тон, - ты голоден, тебе нужно на охоту. Тот, посуровев, молча кивнул, и, не сказав больше ни слова, бесшумно исчез. Только старому доктору было ясно, что тот теперь не отвяжется от обладателя самого сладостного запаха, а значит, и крови на земле. - Элис, - негромко позвал Смит, заглядывая в ее палату, - Элис, где ты? – уже забеспокоился он. «А что, если он решил поохотиться на нее и уже... Нет, да быть не может!». - Элис, Элис, милая, где ты? А ну выходи скорей! « А что, если она увидела Джеймса и сбежала, пытаясь спастись!..». - Элис! – почти безумно рявкнул он. - Смит! - послышался дряблый голос. – Я знаю, где она. Врачу хватило тысячной доли секунды, чтобы развернуться. В дверях стояла старая медсестра Мелони Уилкс. - Что? И Вы не попытались ее остановить? – слова обвиняющим потоком хлынули на хрупкую старушку. - Я видела ее через окно. - И? - Она побежала куда-то туда! - старая немощная рука трясущимся пальцем ткнула в пустоту слева. - Благодарю, - бросил врач, скрываясь за поворотом, даже не сдерживая скорости. Смит шел по следу: запах Элис был такой яркий, что он без труда понял, куда та направилась – на заброшенную стройку. Запах этой девушки, несравнимый ни с чем, такой манящий и притягательный стал четче – врач мог определить легкий привкус цветов, что стояли рядом с ее койкой. Он уже слышал ее всхлипы! Ему было все равно, что его может увидеть любопытная не по годам старуха Уилкс, лишь бы успокоить маленькое создание, которое стало для Джона всем. - Элис, Элис, Элис! - слегка укоризненно пробормотал он, прижимая к себе сотрясающуюся от рыданий девушку. – Зачем же ты? – он уткнулся лицом в ее волосы, сегодня взъерошенные, делая их обладательницу похожей на нимфу. Вдруг рыдания прекратились, и девушка уставилась невидящим взглядом куда-то вперед себя. Доктор понял что, а точнее кто предстал ее внутреннему взору. Заслоняя собой хрупкую человеческую девочку, он оглянулся: укоризненно щурясь и скалясь, пытаясь имитировать улыбку, за ним наблюдал канадец, в алых глазах которого пылала ненависть и жгучая жажда. - Так вот значит как, - угрожающе начал Джеймс, медленно приближаясь. Смит попятился, попутно пытаясь разрядить обстановку: - Она мне как дочь! - И ты не поделишься ею со мною? – с иронией, широко распахнув потемневшие глаза, воскликнул канадец. - Она не еда. – сталь в голосе доктора была неприкрытой. Чувствуя, как рот наполняется ядом, Джон понял: выход один! Необходимо лишь, чтобы Джеймс отвлекся, и укусить Элис, а иначе «старый приятель» не оставит ее – слишком велика была его жажда самой ароматной крови в мире, уж Джон-то знал все повадки своего очень давно знакомого «друга». И тут, словно услышав немую мольбу доктора, Джеймс почему-то отвлекся – вот этот момент! - Быстрее! – шепнула вдруг Элис. «Конечно же, она все знает, - подумал доктор, - знает и не сопротивляется. Что ж, ее дар поможет ей справиться, когда она станет одной из нас». И Смит, подавшись к девушке, укусил. Он не охотился уже давно, и жажда, клокотавшая внутри него, заставляла корчиться от отвращения к самому себе. Но сейчас самый сладкий «нектар» питал старого вампира, который все никак не мог оторваться от жертвы. Но тут чудовищный скрежет разорвал воздух. Не успев ничего понять, Джон Смит уже находился в другом конце заброшенного помещения. Перед ним предстал разъяренный Джемс. Доктор знал, что это его конец, и к Элис не ходи! Даже когда неимоверно-сильные руки канадца обхватили его стальной хваткой, врач заметил, что в дверях, как тряпичная кукла, лежала мертвая Мелони Уилкс, у которой на шее был изящный шрам от натренированной веками челюсти Джеймса. А чуть левее нее, корчилась в агонии маленькая девушка. Короткие волосы, походившие сейчас на ежика, большая белая рубашка с небольшой нашивкой с ее именем, доходившая этой фее до щиколоток, успевшая порваться и замараться, ангельское личико, искаженное невероятной болью… «Элис» - одно единственное слово, произнесенное с невероятной отцовской нежностью, потонуло в стальном скрежете, а затем в треске огня, вырываясь облачком фиолетового дыма…
